Вышла в свет новая книга иркутского писателя Василия Козлова «Тулунские встречи Валентина Распутина». Книга тёплая, искренняя, уникальная. В ней собраны впечатления от встречи с великим сибирским, русским писателем на тулунской земле работников библиотек, школьников, мэров Тулуна и Тулунского района, Николая Тимофеевича Романкевича. Воспоминания Николая Терещенко, которого Валентин Распутин называл своим другом, Василия Козлова – собрата Распутина по перу. Интервью Николая Зарубина.

Есть там и моё интервью с этим удивительным писателем. Я всегда думаю, как же мне повезло в жизни, так как я встречалась и общалась с множеством уникальных, великих, замечательных людей. От этих встреч всегда в душе остаются отблески, которые освещают сердце, ум, судьбу…

У Валентина Григорьевича было большое сердце, истекающее болью за свою страну. Он был удивительно скромен и аскетичен. Он был замечательно светел.

Мы публикуем это интервью, потому что всё, что в нём сказано, касается и сегодняшнего дня.

Чтобы заградиться от губительных сквозняков разгороженного настежь обезумевшего мира, не будет другой защиты, как выдвигать свои духовные, и не только духовные, крепости вперёд. В.Распутин

15 мая 2003 года в ДК «Прометей» состоялась встреча тулунчан с великим русским писателем, публицистом Валентином Григорьевичем Распутиным. Зал был полон, люди стояли на балконе и в проходах. Все с нетерпением ожидали появления мэтра русской литературы. Присутствующие в зале вглядывались в уставшее и грустное лицо прославленного земляка, на которое наложили отпечаток груз возраста и проницательность мудрости. Валентин Григорьевич не старается понравиться, не делает шоу из своего выступления. Говорит он негромко и том, о чём болит душа. На протяжении всего вечера из зала на сцену поступили записки В.Г. Распутину: «Почему у Вас такой грустный вид?», «Ваше отношение к «Роман-газете»?», «Какой он, герой нашего времени?», «Почему главные герои Ваших произведений чаще всего женщины?», «Что для Вас самое дорогое в жизни?» и т.д. отвечая на последний вопрос, писатель сказал: «За границей никогда не зададут подобного вопроса. Только у нас, у русских, дорогим может быть «что», а не «кто». Я уже не молодой человек. Но и в 30, и в 40, и в 70 ответил бы одинаково: «Самое дорогое для меня – Россия наша».

Русский писатель, если он настоящий русский писатель, всегда пророк и всегда народен. Таков и Распутин - великий русский писатель, на произведениях которого воспитано не одно поколение.

На встрече с горожанами в ДК «Прометей», которая длилась около трёх часов, Валентин Григорьевич почти не говорил о себе, о творческих планах, о своих книгах. Он говорил о судьбе Отечества, о сегодняшнем времени, о нашей с вами будущем – будущем русских людей. Глубокой обеспокоенностью за Россию были пронизаны его слова. «Будто мы каким-то образом оказались не там, где должно нам быть. Оказались на пустынном берегу, от которого Русь отчалила». Спасение Валентин Григорьевич видит в возрождении национального достоинства в духовности. Об этом он говорит в своём интервью нашей газете.

– Валентин Григорьевич, на встрече с тулунчанами вы говорили о том, что падение России приостановилось, что, по-вашему, сегодня необходимо, чтобы Россия начала подниматься?

– Нужна сильная власть. Сильная и справедливая власть. Справедливая ко всему собственному, национальному. Могущество России пока дремлет: оно запрятано до поры до временив людях, в недрах. Я в соё время писал о том, что Россия проросла сквозь коммунизм. На это её потребовалось почти 60 лет: с 20-х до 80-х годов ХХ века. Она настолько явно проросла, что испугала наших недругов, и поэтому ей был вынесен приговор в эти злополучные 80-е. Как бы мы ни отпихивались от понимания того, что был заговор каких-то там сил, однако же планы подавить Россию были. Россия не устраивала этот мир, не устраивала многих и в самой России. И планы эти благополучно были осуществлены. Теперь мы имеем то, что имеем: мы погрузились в дикий капитализм. Возможно, он когда- то и перестанет быть диким, но этот уклад не подходит нам ни по нашему менталитету, ни по нашим традициям. Мы привыкли полагаться не на какие-то юридические законы, а на собственное чутьё, на неписаные законы Совести. Я не хочу сказать, что эту самую Совесть мы сохранили в неприкосновенности. Нас пытались лишить памяти, и мы стали забывать, что когда – то была национальная Россия, монархическая Россия со своими ценностями, историей, богатейшей философией. Вот обрезали на грани 1917 года и – всё: новая жизнь! А то, что было до 1917 года, - в полной темноте и в забвении, мы же должны строить эту новую жизнь. Безусловно, в той новой жизни было немало хорошего, но в тоже время было немало и того, что отягощало нашу совесть, и мы в конце концов не смогли с этим мириться. Помню, в год 600-летия Куликовской битвы народ вышел на поле Куликово, чтобы отдать дань памяти тем, кто принёс победу Святой Руси, а ещё затем, чтобы очнуться от беспамятства. Это были многие- многие тысячи людей, для которых российское правительство организовало грандиозный праздник. Это не понравилось тем, кто пытался поставить Россию на западные рельсы. И началась череда мутных лет заплёвывание и втаптывания в грязь всех ценностей и святынь. Однако сейчас народ потихоньку приходит в чувства. Тогда Россию можно было сравнить с тяжелобольным, одурманенным человеком. Сегодня – с тяжело, но выздоравливающим, очнувшимся от больного липкого сна, полного кошмаров, соблазнов и поставленных на голову понятий. И теперь уже потребуется не 60 лет, а где-то 10-15, чтобы Россия опять проросла, теперь уже сквозь капитализм, который, слава Богу, ещё не успел тяжким бременем лечь на души, не успел зацементировать их. Сейчас главное для России – суметь подняться на ноги, заявить о своих ценностях, о своей душе, которая пока, увы. Разорена. Потребуется огромная духовная работа. Вот тогда и будем выбирать, какая система управления нам нужна: монархия ли, конституционная монархия ли, парламентская республика или ещё что. А сейчас нам требуется сильная власть, способная навести порядок в стране, способная заставить народ работать, причём работать на себя, на свою страну, а не на чужого дядю. Нам нужна власть, способная беречь богатства державы, а не разбазаривать их, проживая за годы то, что было заготовлено тысячелетиями на тысячелетия вперёд. Власть смотрящая далеко вперёд, а не правящая так, как будто последний день живём.

– Мы любим говорить, что мы особенные. А не является ли сама по себе Русская идея оправданием нашей национальной безалаберности, которую мы, проживая на огромных просторах, нарекаем широтой русской души?

- Есть, конечно, безалаберность, есть… Но мы на самом деле – другие. «Умом Россию не понять, аршином общим не измерить..» Но у того же Тютчева есть другие строки: «…Всю тебя, земля родная, в рабском виде Царь небесный исходил, благословляя…» Это же повлияло на нас. Молитвенное состояние характерно для русского человека. Независимо от того, насколько он религиозен, он всегда – верующий. Да, мы практики, но мы не очень хорошие практики. Мы не гоняемся за чем то определённым, мы живём с размягчённой душой, совершая ошибки, и учась на собственном горьком опыте, и достигая вдруг неожиданных высот на удивление миру.

– Сегодня наше образование лихорадит от инноваций и бесконечных реформ, уже столько образовательных систем, учебников, что, по-моему, самой школе уже не до образования – разобраться бы. О патриотизме стесняются говорить. Литературу изучают по справочникам «1001 сочинение по литературе». Русский язык и литературу сдают тестированием, а вернее сказать методом «тыка». А ведь именно там взращивается поколение россиян, которым строить будущее. Вы – хрестоматийный писатель, ваши произведения почти все изучаются в школе. Что вы думаете о российском образовании?

– Я думаю, что всё-таки советская школа была одной из лучших. Весь мир признавал это. Но почему-то это образование сочли никуда не годным и стали переходить на американскую модель. Единый экзамен – ведь это американская методика, которая не прижилась в Европе. Новаций у нас и без того хватало, а вот инновации – это не всегда полезно. Даже американцы в последнее время стали отказываться от этой системы, так как уровень американского образования уже вызывает смех во всём мире. Я сам бывал в школах, других учебных заведениях США и могу сказать, что там ребята, мягко говоря, не очень хорошо развиты, некоторые из них, доучившись до выпускного класса, с трудом держат ручку в руках: они в основном сидят перед компьютером, а там нужны совсем другие знания. Компьютеризация, безусловно, - необходимость, но не за счёт родного языка, духовного развития, знания собственной культуры. Истории. Компьютер не может конкурировать с книгой, это вообще разные вещи. Компьютер – хороший помощник в работе, книга – гимнастика души, разума. Нельзя забраковывать литературу, историю. Это базовые, приоритетные дисциплины. В любом специализированном учебном заведении главное- преподавание того, что крепит человека, оставляя его в отеческих узах. У нас была прекрасная литература, и вдруг её стали искусственно подменять западной. Гарри Поттер – главный герой дня. Дело заходит дальше! Не хочется видеть в том злого умысла, однако некоторые действия министра образования Филиппова просто настораживают. Возможно, на него оказывают давления, возможно, убеждают, возможно, он, будучи математиком, не слишком придаёт значение сохранению нравственных ценностей. Взять, к примеру, реформу русского языка, которая, к счастью, не состоялась, хотя обсуждение её ещё идёт, не стесняясь, говорили, что русский язык слишком сложен для иностранцев. В угоду иностранцам выхолащивается русский язык, упрощать его – это вообще недопустимо! Русский язык существует не для иностранцев, он существует для нас. Мы не просто говорим русским языком – он в нас живёт, он говорит нами. И терять богатство, великую мощь русского языка ради упрощения изучения его иностранцами? Европа уже принимает меры против американизации. В ряде стран существуют законы о защите национального языка, о защите национальной культуры. Во Франции, например, на экранах должно быть не менее 60% национального кино. А у нас сколько нашего кино? Ко Дню Победы показывали советское кино, ставшее классикой. А что снимается сейчас? Либо боевики, либо скудные фильмы. Экраны же заполонило низкопробное, развращающее западное варево, которое и искусством назвать совестно. Такое ощущение, что мы на самом деле дикая страна, которая только- только поднялась с четверенек на ноги, едва-едва умеет говорить на своём языке и едва умеет разбираться в том, что происходит вокруг неё и с ней самой.

– « Поэт в России – больше чем поэт», а писатель? Насколько известно, русские писатели всегда политизированы. Нормально ли это?

– Писатель не должен входить во власть. Его место – в стороне, с народом, даже в некой оппозиции власти. Да, это можно назвать политизацией. Писатель должен разъяснять, что происходит дурного, что хорошего в родном Отечестве. Он должен бить тревогу, когда теряются либо подменяются ценности. Он должен быть на стороне читателя. В России всегда есть что защищать. В 80-е годы я почти не писал. Это были годы сплошной борьбы: борьбы против поворота северных рек, за Байкал, за сохранение памятников культуры, за экологии. В конце 80-х – начале 90-х была очень тяжёлая борьба – борьба за нравственность. И сейчас хватает борьбы. В России так заведено: если писатель имеет какое-то влияние, он должен это влияние употребить на разрешение каких-либо общественных дел. Может быть, именно по этой причине русская литература признана во всём мире как одна из сильнейших.

– И, наверное, из такой почвы прорастают темы для произведений?

– Темы? Тема – она как еда: вот она есть, наступает некое насыщение, кажется – всё, больше ничего не требуется. Но проходят месяцы, и возникает новая тема. Ей необходимо время, чтобы отстояться, обрасти мыслями, образами, идеями, и только потом она выплеснется в готовом виде. Я никогда не составляю планов. Я сажусь, и для меня существует только сама главная тема: « Вот об этом надо написать». И я пишу, не зная, что у меня будет на следующей странице, я просто вхожу в новую жизнь и начинаю жить в ней вместе с героями.

Напоследок я поинтересовалась названием новой повести, которая ещё «отстаивается». С грустной улыбкой на усталом лице писатель ответил, что говорить о том, что только создаётся, - плохая примета. И отправился на встречу с едогонскими школьниками.

2003 год Светлана Баженова